Старинная восточная притча гласит: «Ученик спрашивает у мудрого гуру: «Скажи, учитель, зачем Бог создал больных и увечных?» – «Чтобы у людей не засыпала совесть», – ответил старик». В самом деле, уровень заботы об инвалидах – ключевой показатель цивилизованности любого общества. Но почему в Германии люди с ограниченными возможностями ощущают себя частью социума, а в России они, как правило, живут изолированно?

Группа инвалидов-колясочни-ков – одна девушка и двое парней – стоит на остановке, ребята о чём-то оживлённо беседуют. Из-за угла выскакивает длинный низкопольный автобус и встаёт непосредственно у тротуара. Ещё не успели открыться двери, как водитель уже выскочил на улицу, чтобы опустить специальную платформу и помочь ребятам забраться в салон. Вся процедура длится небыстро, но остальные пассажиры улыбаются и терпеливо ждут – никому и в голову не приходит заворчать: «Шеф, когда мы тронемся?»

Непривычная картина для Петербурга, не так ли? Но для крошечного Фленсбурга с населением всего 90 тысяч человек она в порядке вещей. Инвалиды здесь повсюду – в транспорте, на улицах, в кино, театрах, на выставках и в офисах. Вот дедушка с белой тростью выгуливает собаку, вот девушка на инвалидной коляске выбирает себе сумочку в модном магазине, а вот двое сумасшедших, выпущенных на прогулку по случаю выходных, пробуют себя в роли ораторов, обличая на всю площадь «эти бесстыдные нравы».

– Люди общаются с нами на равных, – рассказывает Дитрих, инвалид с детства, работающий программистом на фленсбургской судоверфи. – Я редко замечаю косые взгляды в мою сторону. Инвалидность – не повод для изоляции.

Интеграция инвалидов в немецкое общество начинается с детства. Если в России ребёнка с тяжёлой формой умственных или психических нарушений норовят «сплавить» в интернат, то в Германии родители в основном отдают в специализированные заведения только самых трудных детей. Государство платит «героическим» мамочкам (или папочкам) высокие пособия по уходу, приравнивая их по статусу к соцработникам.

Но, пожалуй, ключ к успешной социальной адаптации инвалида – это школьные годы. Германия может похвастаться развитой сетью коррекционных школ, которые бывают девяти видов – для разных форм заболеваний (абсолютный мировой рекорд!).  В них даже самых необучаемых детишек пытаются развивать с помощью специальных методик. А если умственные способности позволяют юному инвалиду учиться наравне со здоровыми сверстниками, то его стараются определить в обычную школу. Такая практика называется «инклюзивное обучение» – в последние четыре года она переживает в ФРГ настоящий бум.

– Мама долго думала, отдать меня в коррекционную школу или в обычную, – вспоминает Анна Мюллер, инвалид-колясочник и студентка Фленсбургского университета. – Она боялась, что я стану в классе белой вороной. Но ребята приняли меня как свою – не зря, видимо, учителя постоянно твердили им: «Инвалиды – такие же, как все». Да и с хождением в школу больших проблем тоже не возникало – моя гимназия оборудована удобным пандусом, лифтом и специальными партами.

А как обстоят дела в России? Подавляющее большинство спецшкол из-за недостатка финансирования и квалифицированных кадров слабо занимается развитием ребёнка. Что же касается инклюзивного обучения, то пока оно пока существует лишь на бумаге, да и сама идея вызывает немало нареканий.

– Мы должны продумать кучу мелочей, – говорит социальный педагог Екатерина Таранченко, сотрудница немецкой благотворительной организации «Перспективы», опекающей Павловский интернат для детей-инвалидов. – Необходимо создать в школе доступную среду, продумать специальные учебные программы и, самое главное, подготовить других ребят к совместной жизни с детьми-инвалидами. В противном случае «инклюзивный эксперимент» только нанесёт всем душевные травмы. Дети-инвалиды будут терпеть оскорбления, а обычные школьники не смогут получить нормальные знания.

Следующая важная ступень в личностном развитии – высшее образование. В Германии университеты стараются сделать максимально доступными для инвалидов, и сейчас в некоторых вузах число студентов с ограниченными возможностями достигает 10–15 процентов.

– Я так рада, что могу учиться! – говорит Анна Мюллер. – Каждый день за мной ухаживают ассистенты – возят на коляске, помогают в столовой и в библиотеке. А моей подруге (она слепая) даже читают вслух учебники и конспекты. В основном такой работой занимаются волонтёры из числа наших же студентов или молодые люди, проходящие альтернативную службу.

Увы, российским инвалидам о такой студенческой жизни пока остаётся только мечтать. Почти все петербургские вузы недоступны для людей с ограниченными возможностями. Даже если колясочник поступил в тот же СПбГУ, ходить на лекции не сможет. Как он зайдёт в здание факультета без пандуса и поднимется на второй этаж без лифта? Сейчас специальными программами для студентов-инвалидов славятся только Педагогический университет им. А.И. Герцена и ИНЖЭКОН – преподаватели читают им лекции и принимают экзамены посредством интернет-конференций.

Но рано или поздно золотые студенческие годы заканчиваются, и любой человек задумывается о трудоустройстве. Куда же податься инвалиду? В Германии для людей с ограниченными возможностями создано большое количество мастерских, дотируемых государством. Даже если человек умеет только нажимать кнопку, его всё равно попробуют трудоустроить. Впрочем, в последнее время специальные мастерские для инвалидов в Германии стали воспринимать не как триумф гуманизма, а как дополнительный источник социальной сегрегации.

– Людей с ограниченными возможностями теперь стараются определить в обычные фирмы, – рассказывает немецкий журналист Гунар Домаш. – По закону каждое предприятие с 20 и более сотрудниками обязано предоставить инвалидам 5 процентов мест. Не хочешь брать на работу такого соискателя? Плати штраф! При этом государство готово оплатить оборудование специального рабочего места для инвалида и создание для него комфортных условий труда. Нередко милосердие оборачивается работодателю коммерческим успехом – из чувства благодарности многие инвалиды совершают настоящие трудовые подвиги.

К сожалению, в России люди с ограниченными возможностями имеют меньше шансов для самореализации. Да, в Петербурге на 26-й линии Васильевского острова есть превосходный Центр профессиональной реабилитации, который обучает инвалидов разным полезным профессиям. Но попробуй потом найди себя на рынке труда!

– В Петербурге тоже пытаются ввести для нас квоты, как на Западе, – говорит Светлана Быстрова, инвалид I группы и руководитель инициативной группы «Колясочники Питера». – Если на предприятии более 100 сотрудников, оно должно предоставить 2,5 процента мест инвалидам. Но разве этот закон кто-то реально соблюдает?

…Нельзя сказать, чтобы немцы в массе своей были добрее и сердобольнее россиян – процент людей неравнодушных и чёрствых в обеих странах примерно одинаков. Однако немцы стремятся подкреплять своё сострадание активной деятельностью на благо самых незащищённых слоёв населения, вступая в общественные организации, лоббируя их интересы и собирая для них гигантские пожертвования. «Видишь, что кто-то нуждается в помощи? Не жди милости от государства, а собери единомышленников и помоги!» – таков лозунг немецкого гражданского общества, под давлением которого Германия стала одним из мировых лидеров в плане заботы о людях с ограниченными возможностями.

Сара Райнке: «Чувствую себя обычным человеком»

–Скай, ко мне! – звенит женский голос, и гигантская собака – помесь пуделя и лабрадора – мчится к своей хозяйке, весело виляя хвостом.

Обычно такими голосами подзывают псов деловитые немецкие фрау, бодро шагая по аллеям парков. Тем удивительнее видеть перед собой улыбчивую молодую женщину в инвалидной коляске, увлечённо беседующую со случайным прохожим.

Знакомьтесь: Сара Райнке, 33 года, менеджер одной из фленсбургских фирм. В 13 лет врачи обнаружили у неё миастению – редкое генетическое заболевание, приводящее к постепенному отмиранию мышц. Люди с таким диагнозом слабеют на глазах, перестают самостоятельно ходить, и только дорогостоящие препараты поддерживают им жизнь.

– Я долго отказывалась верить, что всё это происходит со мной, – вздыхает Сара. – Вы же понимаете: подростковый возраст, первая влюблённость… Лишь благодаря общению с другими инвалидами я поняла, что не одна в этом мире.

Наверное, возвращение к нормальной жизни далось бы Саре тяжелее, если бы людям с ограниченными возможностями не создавали во Фленсбурге максимально комфортные условия. Да, квартира нашей героини расположена на третьем этаже обычного дома, но Сара может спуститься вниз на просторном лифте и «выкатиться» на улицу по удобному пандусу. Захотелось прогуляться? Нет проблем! В её районе на всех улицах есть скошенные тротуары, и Сара преодолевает гигантские расстояния (до 30 километров) в своей навороченной электроколяске, купленной за счёт страховой компании по рецепту врача. Но как быть, если нужно съездить в центр города?

– Для этих целей вообще-то создан общественный транспорт, – Сара смотрит на меня как на инопланетянина. – По Фленсбургу бегают низкопольные автобусы, и водители всегда выходят, чтобы помочь мне забраться. У вас в России разве не так?

Однако чувствовать себя полноценным человеком госпоже Райнке в наибольшей степени помогает семья и любимая работа.

– С Кристианом я познакомилась шесть лет назад, – рассказывает Сара. – Я думала, что наш роман продлится не больше года. Зачем здоровому парню связывать свою жизнь с инвалидкой? Но Кристиан предложил мне руку и сердце, и год назад мы сыграли свадьбу. Сейчас я работаю менеджером в его фирме и чувствую себя обычным человеком.

Сара и Кристиан вместе не только работают, но и проводят досуг – ходят в театр и на концерты, благо большинство культурных заведений Фленсбурга доступно для людей с ограниченными возможностями, а человек, сопровождающий инвалида, может пройти бесплатно. Самое же главное увлечение четы Райнке – их пёс Скай, приобрести которого ей посоветовала знакомая.

– Все знают о собаках-поводырях для слепых, но мало кто слышал о собаках-ассистентах, – говорит Сара. – Таких псов специально готовят для ухода за инвалидами. Вот только стоят они 15 тысяч евро. Откуда у нас такие деньги? Мы с мужем поместили объявление в газете Flensburger Tageblatt, и добрые люди пожертвовали нам необходимую сумму. Я им так благодарна, ведь Скай сильно облегчил мне жизнь! Он приносит радиотелефон, поднимает меня по утрам, помогает одеться и раздеться. Нас даже пускают вместе в супермаркет, и он берёт с полок товары и несёт их на кассу. Но самое главное – Скай помогает мне в общении с людьми: теперь он, а не моя болезнь приковывает всеобщее внимание.

Несмотря на тяготы судьбы, Сара Райнке считает себя «неисправимым оптимистом».

– Люди слишком увлечены фальшивыми ценностями, – размышляет она. – Они хвастаются большими домами, миллионными банковскими счетами и обилием знакомых. Зачем им столько всего?

 

Ольга Левенец: «У нас всё держится на людской отзывчивости»

 

Она живёт с мамой-пенсионер-кой в двухкомнатной квартире обычного дома по Комендантскому проспекту. Из своих 36 лет она провела двадцать в инвалидной коляске – из-за редкого генетического заболевания (амиотрофия второго типа) силы с каждым годом покидают эту женщину. Как тут не озлобиться и не замкнуться в себе? Но Ольга Левенец поражает удивительно радостным мироощущением – её лучистые карие глаза светятся добротой и любовью к людям.

– Я всегда была домоседкой, – вспоминает она. – В детстве меня выгоняли на улицу со скандалом: мне были неприятны косые взгляды и тыканье пальцем. Училась я на дому и школу окончила на одни пятёрки, но в вузе учиться не смогла – как мне самой добраться до института, войти в здание без пандуса и подняться по лестнице?

Сейчас Ольга работает телефонным диспетчером и расшифровывает интервью.

– Если у тебя нет ни образования, ни здоровья, то и выбор работы невелик и зарплата мизерная, – вздыхает она. – В нашей стране инвалид добивается каких-то результатов, когда прыгает выше головы. Вот только я по своей натуре не боец.

Но хочешь не хочешь, а жизнь всё равно заставляет Ольгу совершать маленькие подвиги. Уже выход на улицу для неё – целая эпопея. Попробуйте спуститься и подняться на увесистой электроколяске по двум металлическим швеллерам (металлические пластины, кое-как установленные под острым углом в нарушение всех нормативов).

– Меня обязательно должны поддерживать два человека, – говорит Ольга. – Иначе коляска перевернётся. Вообще-то новые законы о доступной среде позволяют нам требовать установки пандуса. Что ж, мы попробовали. Но когда мы принесли заявление, нам сказали: «У ТСЖ нет средств». А одна сотрудница как запричитала: «Нам что, придётся теперь клумбу уничтожать?» У меня к подобному проявлению чёрствости до сих пор не выработался иммунитет, и я сразу же расплакалась.

Но ладно бы все неприятности заканчивались с выездом из подъезда! На улице колясочника ждут новые мытарства.

– В центре города появляется больше улиц со скошенным тротуаром, – признаёт Ольга. – Но бывает так, что он скошен только с одной стороны. Поэтому, доехав до конца квартала, приходится возвращаться назад, спускаться на проезжую часть и ехать среди машин. Наш общественный транспорт – вообще отдельная песня! Да, город закупает низкопольные автобусы, но они редко подъезжают вплотную к тротуару, а откинуть специальную платформу просто нереально – они заблокированы. Когда мама попыталась это сделать, кондукторша как закричала: «Не ломайте нам автобус!»

Но всё-таки Ольга отмечает, что положение инвалидов в Петербурге постепенно меняется в лучшую сторону. Так, городские власти пять лет назад первые предоставили ей электроколяску, пусть и самую дешёвую из всех возможных (поэтому аккумулятор и пульт управления быстро ломаются). Но больше всего Ольгу радует отношение общества к инвалидам.

– Раньше мне часто предлагали милостыню на улице, – говорит она. – Теперь деньги не дают, но зато чаще подходят с вопросом: «Может, вам помочь?» Петербуржцы стали намного добрее – только на людской отзывчивости у нас всё и держится.

Как человек верующий, Ольга убеждена, что добрых людей больше, чем злых, и считает, что болезнь помогла ей развить важнейший дар – умение радоваться мелочам.

– В конце мая оказаться на Марсовом поле, когда там всё утопает в сиреневой дымке, – для меня это радость, – улыбается Ольга. – «Идти» по улице, когда под колёсами шуршат опавшие листья клёна, – это тоже радость. А недавно моя сестрёнка родила дочку, и теперь я вожусь с племяшкой. Это не просто радость, это – самое настоящее счастье!