ВЗРОСЛЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГЛАЗАМИ ДЕТЕЙ

Мама спросила трехлетнюю Машу:

– Ты почему же не кушаешь кашу?

И погрозила с улыбкой: – Учти,

Если не будешь – не станешь расти.

Маша ответила, глядя на маму:

– Мамочка, мамочка, ты не проси,

Я не хочу очень быстро расти.

Я никогда не хочу вырастать.

Я не хочу тоже мамою стать.

У мамы всегда много дел и забот –

Утром чуть свет ты бежишь на работу.

Вместо того чтоб со мною играть –

Ты кашу варить, то платьишки стирать.

А я все одна, все молчу и молчу,

Скучно мне, сказки я слушать хочу.

* * * * *

Почему же в пятом классе

Всем законам вопреки

Большеглазенькую Настю

Задавакой нарекли?

Задавака, задавака

Ей кричали часто вслед.

Но замечу вам, однако,

Все скучнели, если нет.

Если нету в классе Насти,

То урок уж не урок.

Будто осенью ненастье

В класс подкралось на порог.

* * * * *

Дунул ветер с юга. Да хмельной, да шалый.

Солнце прямо с неба в лужицу упало.

И лежит на донышке в этой сини зыбкой

С добрыми ладонями, с доброю улыбкой.

Верочка босая, прямо от порога

Заспешила к лужице солнышко потрогать.

Подошла, всмотрелась, тронула несмело,

А потом тихонечко рядышком присела.

…А теперь для Верочки скучный день и длинный:

Верочка в постельке, пьет чаек с малиной.

За окошком – солнце, тенькают синички.

Верочка спросила тихо у сестрички:

– Почему же солнышко в лужице горело?

Почему водичку в луже не согрело?

МОЯ РУСЬ

Иду я лесною тропинкой

Туда, где в рассветах зари

Горят в золотых паутинках

Холодной росы янтари.

И там, на опушке, послушаю:

В туманной осенней дали

Свою беспокойную душу

Уносят на юг журавли.

От этих спокойных пожаров

Осенних осин и берез

(Недаром, наверно, недаром

Их крик может трогать до слез)

С тобой я собрался в дорогу.

С тобой, моя милая Русь!

Ты радость моя и тревога

И тихая нежная грусть!

ХЛЕБОРОБ

Не хлебороб я. Хлебороба труд

Ценю не меньше, чем свою работу.

Ценю за их извечную заботу

Отдать земле тепло крестьянских рук.

Я не могу без затаенной дрожи

Пройти вдали от тропки полевой,

Где наклонила низко к придорожью

Его пшеница колос наливной.

За то ему я как большому другу,

С которым годы на плечах несли,

Пожму всегда натруженную руку

С поклоном низким до земли!

В НОВЫЙ ГОД

На длинных ресницах сосны

Горят золотые огни,

В мир необычный уносят

Нас новогодние дни.

В народе бытуют преданья!

И я им поверить не прочь,

Сбываются наши желанья

Под новогоднюю ночь.

Хотелось бы мне, чтобы синий

И тихий, в предутренний час,

Рассвет над моею Россией

Во веки веков не погас.

Чтоб ты лихолетий не знала,

Мужала, добра не тая…

Любовь ты моя неземная,

Отчизна родная моя.

Хочу, чтоб военные страсти

Задохлись в утробе своей.

А матери только для счастья

Рожали на свет сыновей.

И чтоб не туманилось небо

От вздыбленной взрывом земли,

А руки чтоб пахли лишь хлебом

И мирно ромашки цвели.

В делах пусть великих и малых

Сопутствует людям успех…

Давайте наполним бокалы –

За это и выпить не грех.

ИГРУШЕЧНЫЙ МЕДВЕЖОНОК

Он подрос. И стал не так уж робкий.

Но сноровки не хватает все же.

Потому из спаленки-коробки

Выбраться без помощи не может.

И глядит таким молящим взглядом:

Помогите, мол, резвиться хочется.

Вот была бы моя мама рядом…

Но она, видать, ушла охотиться.

БЕРЕЗОНЬКА

Что же ты, березонька,

Ветки опустила?

Ты о чем, березонька,

Тихо загрустила?

Или тяжко длинные,

Вечности подстать,

Эти ночи зимние

В поле коротать?

Как же не печалиться,

Как же не грустить

Если стало некому

Косы заплести…

Если только жгучие,

С раннего утра,

Хлещут мглой колючею

Зимние ветра.

Жду я с тихой ласкою

Вешний ветерок.

Он счастливой сказкою

Упадет у ног.

И меня, влюбленную

В сладкую мечту,

В легкую, зеленую

Завернет фату.

* * * * *

Я счет веду от теплых окон

И так уж видно суждено:

Иду домой, где одиноко

Мое не светится окно.

Власть темноты огнем отняв,

Я тишину спешу нарушить.

И вещи, обступив меня,

По-человечьи глянут в душу.

Я улыбаюсь и шучу.

А где-то есть любовь и счастье,

А я кричу или молчу

Один во все и без участья.

…Семейный ужин, шутки, смех –

Все это на другой планете.

На той, где можно все иметь

И ничего не знать на этой.

Вам не понять, кто жил в тепле,

Чей прочен свет окна навеки

Необогретость человека

На маленькой моей земле.

БЕРЕЗКА

Характером особая такая –

Видно, надоел ей тесный круг –

Взбежала, как девчонка озорная,

На пригорок от своих подруг.

И стоит, вся вытянувшись к свету,

На виду у всех тонка, стройна,

Солнечным дыханием согрета,

Она, как Русь, прекрасна и скромна.

А когда в лугах запахнет мятой,

Травы пьют туманную росу,

Собираются сюда девчата

Заплетать березкину косу.

СПИТ ДЕВОЧКА

Раскинула пухлые ручонки,

Спит девочка. И только мать

Над этим крохотным ребенком

Часами может простоять.

Стоять, забыв о всем на свете,

Свою любовь в нее вселять…

Как жаль, что не на всей планете

Спокойно дети могут спать.

ХОТЕЛ БЫ БАРДОМ СТАТЬ…

Мне бы песню сложить, да напеть под гитару.

О житье, о бытье. Что нас ждет впереди…

Только мне говорят: ты для этого старый

Чтобы песни слагать. Поуймись, не чуди.

Неужель и тебе захотелось вдруг славы?

На гитаре бренчать, песни легкие петь?

Ну какой ты певец! Ты совсем не Булат Окуджава.

И тебе за Булатом никак не успеть.

Ох, смешной вы народ! Ну какая там слава.

Я совсем не завистник. И искренне рад,

Что спокойно живет наш Булат Окуджава,

Свои песни поет по московский Арбат.

Претендую я лишь на свое откровение,

Да на ваши улыбки и незлые глаза,

Потому как влюблен я в свое поколенье:

Очень много о нем я могу рассказать.

Ну, а вы почему-то все лезете в душу.

И в оценках событий уж больно легки.

И твердите подчас: кто же вас будет слушать –

Ведь из моды уходят сейчас «старики».

Ох, вы люди мои! Что по-вашему старость:

Хоть спеши – не спеши – все равно не успеть?

Потому и твердите: вам только осталось

Лишь в семейном кругу свои песни пропеть.

Но такие слова вызывают сомненье.

И с таким приговором я б просил погодить.

Жаль, не знаете вы моего поколенья –

Лебединая песня у него впереди.

* * * * *

Я проснусь, поспешу до зари

На лесную глухую полянку

Где любовную песнь глухари

Начинают весной спозаранку.

ИЗ ЛИРИЧЕСКОГО ЦИЛКА

Привет, зима! Твой первый снег

Мою тревожит душу снова

Как недосказанное слово,

Как детский плач, как детский смех.

Как слово мать, как отчий дом,

Как синева озерной шири,

Как тишина в пустой квартире.

И не забытый с детства сон.

Смутил он душу не случайно –

Он – свет предутренней звезды.

Он – неразгаданная тайна

Несостоявшейся судьбы.

…Идет, идет. И без причины

В себе я чувствую вину.

За чью же только седину?

За чьи столь ранние морщины?

* * * * *

Утонули переулки, улочки

В тихую январскую пургу.

И дома, как белые снегурочки,

До окон запутаны в снегу.

А она, колючая негодница,

Никого ей, ничего не жаль!

Как теперь саргатским нашим модницам

В туфельках на танцы добежать?

Если опоздаешь на свидание –

Значит ты иначе не смогла.

Ты ему в ладонях, в оправдание,

Принеси хоть капельку тепла.

И поверь мне: эта же метелица

Подобрать поможет вам слова.

Под ногами вашими расстелется,

Из снежинок свяжет кружева.

* * * * *

На лесных опушках полыхнул пожар.

Трепетным огнем охвачены осины.

Небо внемлет криком журавлиным –

Первый желтый лист упал на тротуар.

С каждым днем светлей кленовая аллея –

Шалит в аллее ветер-листобой.

Уходит кто-то вдаль, а мы опять жалеем,

Что он уводит лето за собой.

* * * * *

Отдай мне часть своей беды

И у плеча побудь покойно –

Ты словно в день несносно-знойный

Из родника попьешь воды.

Усталость снимешь и тревогу,

В душе добавится огня…

И радость завтрашнего дня

Тебя возьмет с собой в дорогу.

* * * * *

Дали так светлы.

И так тревожны звуки

Ранних птиц и песен косаря

И в тоске вечерняя заря

К утренней протягивает руки.

* * * * *

Ах, ты, вечер, волшебник мой, вечер.

Никнут травы, упала роса.

Мне б обнять твои милые плечи,

Мне б в твои заглядеться в глаза.

Мы б ушли на лесную опушку,

Там тревожная спит тишина…

Ты о чем нам кукуешь кукушка?

Ты какие кукуешь слова?

ЛИРИКА

Нет прежней теплоты в твоих глазах.

В словах твоих нет прежнего участья.

Такого, чтобы полнилась от счастья

Моя душа. И верилось – в судьбе

Грозой не будут грозовые тучи.

И я хотела б быть добрей и лучше

И доброту бы черпала в тебе.

Я истомилась очень и хочу

Избавиться от недуга – томимость.

Склониться тихо к твоему плечу

И замолить грехов своих невинность.

ОСЕННИЕ МОТИВЫ

Возьму на руки – унесу…

Мне больше ничего не надо –

Побыть с тобой весь день в лесу,

Послушать песни листопада.

С берез пусть ветер листья рвет,

Прохлада снимет с лиц усталость.

Пусть нас тропинка заведет

Туда, где юность начиналась.

Там всю лесную красоту

Из золота и паутины

Возьму, сошью тебе фату

И на тебя ее накину.

* * * * *

Не случайно бледнеют веснушки:

За ночь клен за окошком продрог.

Ветер шалый опять на опушках

На осинах костры зажег.

Ветру, что ему, все подручно,

И не надо его просить,

Может он золотые тучи

Всем желающим подарить.

РУКИ МАТЕРИ

Руки эти с жилами синими,

Руки эти шершавы, мозолисты,

Были очень когда-то красивыми,

Но то было в далекой молодости.

Надо гордиться руками такими –

Эти руки стоят очень дорого.

Руками этими, ныне сухими,

Сколько сделано было доброго!

А теперь, если гости – случается –

Стыдно за руки, стыдно до боли…

Почему перед ними ты извиняешься

За эти свои трудовые мозоли?

Руки эти – руки прекрасные,

Руки эти – самые ласковые,

Милые руки, родные до муки…

Это и есть материнские руки!

МАЙ

Гвоздика алая в петлицах.

Везде, куда ни кинешь взгляд,

Встречаешь радостные лица

И яркий праздничный наряд.

Плывет над шумною колонной

Багряный сполох кумача.

И этот праздник озаренный

Улыбкой светлой Ильича.

ИЗ ЦИКЛА «ПАМЯТЬ»

Отец мой до Победы не дожил.

Она еще не виделась, наверное,

Когда он свою голову сложил

У стен Москвы в далеком сорок первом.

Где похоронен? Я не нахожу,

Но память об отце храню я свято,

И как к его могиле прихожу

К Могиле Неизвестного Солдата…

И сколько нас таких – не я один,

Тропа сюда не будет позабытой:

Ведь здесь лежит под плитами гранита

Великой Родины Великий сын…

* * * * *

Он из окопа – сразу в полный рост…

За ним пошла его родная рота.

Но вдруг он замер, словно в землю врос –

И рухнул политрук на край окопа.

…А рота штурмовала «высоту»,

Фашисты знали: им не удержаться.

Бой жаркий был, как птицы на лету

Солдаты падали, чтоб больше не подняться.

Заняв высотку, рота у села

Друзей считала и ждала обеда…

А политрук не дожил до победы.

Не смог он расписаться на Рейхстаге,

Не нес к Кремлю поверженные стяги,

Но, умирая, знал он, почему

Его команды сразу понимали.

…Когда Москва салютовала в мае –

Она салютовала и ему.

* * * * *

Не спешите вы нас упрекнуть:

Нам досталась лихая година

Прошагать, проползти длинный путь

От Москвы – до Берлина.

И в атаки ходить, и друзей хоронить.

И самим умирать – все бывало.

И слезу не тая о родимых краях

Тосковать на коротких привалах.

И не наша вина, что родная страна

Испытала страданья и беды.

Мы ушли на войну за родную страну

И вернулись с великой победой.

Что вернулись не все – нас не стоит винить.

Не кривите в усмешках уста…

Мы исполнили долг, наша совесть чиста

И времен не разорвана нить.

* * * * *

Путь для солдата очень долог

От той воны до наших дней.

В груди его «живет» осколок,

Напоминая о войне.

Все чаще по ночам не спится,

Как избавленье ждет рассвет.

А в памяти всплывают лица

Друзей, которых в жизни нет.

Лежит, покашливая глухо,

Так час, и два, и три часа.

Вдруг тишина шепнет на ухо

Друзей ушедших голоса.

Да прямо в сердце, прямо в душу

Заговорят и позовут…

Вновь санитарочка Надюша

Ему накладывает жгут.

Вновь пережить все нету мочи

Виденьям этим нет конца.

…На шатких лесенках крыльца

Он просидит остаток ночи.

* * * * *

Туда не ходят поезда.

И только в дни печальной осени

Мы в снах, иль в мыслях иногда

Из буден наших переносимся.

И тихо входим в отчий дом

Такой святой, как в рощу вешнюю.

И здесь, под маминым крылом,

Отогреваем душу грешную.

И так покойно, неспеша

Минуты эти продолжаются.

Болит и плачется душа,

Но как от скверны очищается…

* * * * *

Как хорошо, что есть на свете ты,

Что мы идем с тобой по жизни рядом,

Что в трудный час ты озаряешь взглядом,

Не просто взглядом – взглядом доброты.

И я хочу – пусть на исходе дня,

А может быть и на излете лета

В глазах твоих осталось столько света,

Что в трудный час хватило на меня.

* * * * *

Хоть все чаще прячется усталость

В уголках твоих красивых губ

В сердце вдруг появится испуг,

Но не верь ты – то еще не старость.

Нет, еще печалиться не нужно,

И судьбы просить то не к чему:

Еще время ранней зимней стужи

Не доступно сердцу твоему.

Все еще полно тепла и света,

Нам ли подытоживать года…

Еще где-то наше «бабье лето»

Затерялось в скошенных лугах.

Ты не слушай лишних разговоров,

Ты не слушай всяких пересуд.

«Бабье лето» ведь еще не скоро

Журавли на крыльях принесут.

* * * * *

В лугах неспутанные кони

Сбивают хладную росу.

А я твои в своих ладонях

Как счастье бережно несу.

Но только летние закаты

Отполыхали. И в лугах

Не слышно песен, травы смяты…

Но мы ли в этом виноваты,

Что ощутили боль утраты

И горький привкус на губах?

Пусть упрекнут нас, пусть осудят,

Есть злые языки в селе.

Но это было, есть и будет

Пока живем мы на земле.

* * * * *

Мой отчий край, край памяти моей,

Я вновь, как в Божий храм, вхожу в луга твои.

И буйство спелых трав, нетронутых косой,

Дурманит и пьянит, как много лет назад.

И благодать полей, и благодать небес,

И нестерпимый зной полуденного дня,

Все воскресят во мне. И из небытия

Былое я увижу наяву.

И вот уже смотрю: девичий гибкий стан

Над лугом проплывет. И беленький платок

Приспущен до бровей, растает вскоре

В знойном мираже.

Но мимолетный взгляд из-под густых бровей,

Как острая стрела, до сердца долетит.

И заболит оно – желаемая боль,

Но а в душе поселится печаль.

Все потому, что нет деревни той,

Нет дома и крыльца, где б с мамой посидеть…

И парни уж давно не ждут своих девчат

Украдкой у старух у шаткого плетня.

Так кто ответит мне: зачем и для кого

Так дружно по весне черемуха цветет?

ИЗ ЦИКЛА «ЛИРИКА»

Упали чистые снега.

А по ночам метели кружат.

День ото дня все ужу, уже

Реки крутые берега.

Как все изменчиво в природе!

Морозец колкий поутру.

И ни тропинки, ни дороги

В сосновом девственном бору.

Еще не слышен треск сороки,

Следы зверушек не видны.

Лишь я, как путник одинокий,

Средь этой чуткой тишины.

Стою, смотрю, благоговея,

Восторгом полнится душа.

И в эту сказку Берендея

Все не решаюсь сделать шаг.

* * * * *

Похрустывает снег, и где-то тихий смех

Над улицей уснувшею повис.

Горит звезда свечой. И робко на плечо

Мне опустился запоздалый лист.

Как запоздалый сон меня встревожил он.

О чем тревожусь? Сразу не пойму.

Иль неба вышиной, иль этой тишиной,

Иль тем, что нет сейчас тебя со мной?…

* * * * *

Ветры теплые, ветры вольные,

Растопив снега, стали шалыми.

И березоньки белоствольные

Опрокинулись в воды талые.

Опрокинулись и приметили:

Как плывет в воде небо синее…

Пусть таким оно и останется

Над березами, над осинами.